Сардат мысленно выругался. Предупреждал ведь Аммит, не болтать лишнего. Легко срезаться на северном словечке, какого тут не употребляют.

— Алыча, — вспомнил он название южного дерева, созвучное произнесенному слову. — Ну, желтая такая…

В мешок ему, ради достоверности, действительно положили припасов, но вот алычи среди них не было. Так что если решат проверить… Ну, тогда всё начнется раньше. И раньше закончится. Умрут люди, которых хотели спасти.

— Ладно, бурдюк с кровью. Полезай в фургон. Эй, вы двое! Отведите его! — вампир щелкнул пальцами.

— Сотур, ты серьезно? — опять влез капризный. — Зачем нам этот оборванец? Думаешь, его величество нас за него похвалит?

— Ты полагаешь, будто его величеству до нас есть какое-то дело? — равнодушно спросил вампир. — Даже если мы вовсе пропадем, он об этом, скорее всего, и не узнает. Не кисни, Паскар. Покажешь себя на войне, я уверен, его величество отметит твою отвагу.

Сардат подавил усмешку. Да, жаль, что жизнь свела их так, они бы точно нашли общий язык с Сотуром.

Но тот уже отвернулся, Сардат почувствовал это по тому, как расслабилась рука Сиеры.

С двух сторон его грубо схватили, отобрали посох, ощупали мешок, потащили. Сардат осторожно прислушался сердцем — вампиры. Оба. Аммит, ночью летавший посмотреть на караван, говорил, что охраны там — восемь вампиров на один фургон. Сотур и Паскар, очевидно, главные, а остальные даже не особо разговаривают. Посчитать их слабейшими? Нет, не стоит, эта ошибка может дорого обойтись. Сиера кивнула в ответ на мысли Сардата. В темноте появились смутные силуэты — пока что четыре. Когда дойдет до дела, Сардат безошибочно отыщет их.

Можно было напасть на караван сразу. Аммит бы без труда перебил четверых вампиров даже в одиночку, а при поддержке зрячей Милашки — и вовсе детская задачка. Но людей везли не в повозках, а в фургоне, так же, как и Ратканона. Это говорило о многом — и ни о чем конкретно. Везти могли кого угодно, как отпетых негодяев, так и неизвестных героев, готовых сражаться с вампирами до тех пор, пока держат ноги. А сегодня грань между героем и негодяем тонка, как никогда.

Но Аммит указал на ещё одно. Если их везут так же, как Ратканона, то, возможно, и охраняют так же. То есть, в фургоне сидит ещё один вампир. И в случае чего он перебьет подопечных в мгновение ока, лишив смысла всю затею. Этого вампира следовало убрать заранее.

— Пошел! — рыкнул один из вампиров-сопровождающих.

Сардата толкнули вперед, он едва успел выставить руки. Врезался в стальной бок фургона. Торопливо ощупал — нашел скобы.

— Вверх, — подтвердил догадку вампир. — Поживей, слепошарый.

Слабые, бесконечно слабые. Ни один сильный не будет вымещать столько злобы на беспомощном слепце.

Сардат полез на крышу. Рядом что-то пролетело, по лицу скользнул порыв ветра — один из вампиров взлетел на крышу. Грохнуло, брякнуло.

— Эй, там! — Голос вампира отдавался гулом — он говорил внутрь фургона. — Принимайте ещё одного.

Снизу ответили. Сардат разобрал только бранное слово. Он уже взобрался на крышу и стоял, покачиваясь, в ожидании дальнейших распоряжений.

— Старший приказал, — пояснил вампир. — Ему претензии. С новичком аккуратнее, он опасен. Как увидит чего не того — сразу убьет.

Вампир заржал над собственной шуткой и обратился к Сардату:

— Чего встал? Полезай в дыру, обалдуй.

Сардат опустился на колени, пополз, ощупывая стальную крышу фургона.

— Да сюда, Река тебя утопи! — простонал вампир и дернул его за рукав. — Ну? Лестницу чуешь? Ой, молодец, порадовал. Давай, ступенечка, ещё одна, спокойной ночи!

Грохнуло над головой — закрылась крышка, брякнула щеколда. Сардат попал внутрь и перевел дыхание.

Воздух здесь был спертым, но дышать было можно. Сардат слышал сопение пары десятков носов. Он стоял на полу, одной рукой держась за лестницу.

— Здравствуйте, други, — тихо сказал, когда тронулся фургон. — Я — слепец. Укажите мне, прошу, куда сесть, чтобы я ненароком кого не задел.

Тишина. Потом кто-то откашлялся. Не потому, что в горле запершило, а чтобы привлечь внимание.

— И на кой эта шутка? — спросил глухой голос, сопровождаемый звоном цепей. — Эй, начальник, отпусти человека. Не доводи до беды.

— Ты мне бедой грозишь? — рыкнул сильный бас в ответ. — Пасть закрыл и сидеть. Я, вроде, велел тебе прочесть тысячу молитв к Реке за спасение своей бесполезной жизни. Сколько сделал?

— Две, — признался глухой голос. — После сбился.

Шорохи, движения, негромкое дыхание. Сардат представил фургон, заполненный всеми этими людьми. Пожалуй, единственное место, куда он мог сесть, было там, где он стоял. Сиера плавным движением опустилась на пол, подобрав под себя ноги. Сардат повторил за ней. Положил ладони на колени и задумался.

С ним не стали говорить. Почему? Неужели все люди, сидящие здесь, такие равнодушные? Странно. Кто-нибудь бы проворчал что-то, протянул папироску, или хотя бы попытался отобрать мешок. Но эти будто вовсе не воспринимали его. Люди, которых вот-вот освободят. Люди, которым вот-вот придется доверить нечто большее, чем жизнь. Времени все меньше, надо бы в них разобраться. А может, лучше будет их убить?

Сардат вновь услышал звяканье цепи и ухватился за этот звук.

— Круто вас спеленали, — сказал он в темноту. — Чего натворили-то? Неужто графу на стене дома матное слово написали?

Тишина. Кто-то фыркнул. Наконец, один голос, словно бы нехотя, ответил:

— Два слова. После сбились. Так-то тысячу хотели.

— А… — начал было Сардат, ободренный услышанной шуткой, но его оборвал все тот же обладатель глухого голоса:

— Ты б заткнулся. Здоровье побереги. Которое осталось.

— Зачем его вообще сюда скинули? — проворчал ещё один, новый голос. — Может, мы хорошо себя вели и заслужили?

В несколько глоток грянул смех. Сиера нахмурилась, и её настороженность передалась Сардату.

— Башкой подумай, — прорычал тот, который приказывал читать молитвы. — Откуда в такое время в этом месте слепой бродяга на дороге?

Тишина.

Что за люди высокомерно молчат, когда к ним обращается беспомощный слепой?

— Наверное, не случайно он там оказался, как думаешь?

Что за люди называют слепого человека наградой за хорошее поведение?

— Так это… — нерешительно начал обладатель глухого голоса.

Вампиры!

Сардат вскочил.

— Вампир! — ахнули сзади.

На горло легла цепь, звенья вдавились в кожу. Сардат, не пытаясь избавиться от удавки, прыгнул назад, надеясь повалить соперника, но ударился спиной в лестницу. Враг стоял за ней, просунув руки меж прутьями.

— Сидеть! — прорычал надсмотрщик, и ребра Сардата захрустели под его ударами. — Все сидеть!

Цепь пропала. Сардат опустился на пол, хрипло дыша. Нет, он никак не выдал себя, ещё не все потеряно.

— Вы… — просипел он. — Вы чего, братья? Какой я вам вампир?

— Поглядим, как запоет, когда его друзья подыхать начнут, — сказал надсмотрщик. К Сардату снова никто не обращался, но он чувствовал тупую враждебность, направленную на него с разных сторон.

Ловушка. Они ждали нападения.

— Начальник, — снова глухой голос, — ты бы кандалы снял? Мы ж с понятием. Самим подыхать неохота. Отобьемся — замкнешь сызнова. Ну сам суди, куда нам бежать? Во всем мире ни капли крови, так и так в Кармаигс. А там его величество помилует.

— Надейся, — фыркнул кто-то.

— Помилует! — повторил глухой. — Ему воины-то нужны. Зачем нас убивать, а? Мы ж с понятием.

— Обождешь, — бросил надсмотрщик. — Пока фургон вскрывать не начнут, посидите в кандалах. Наши, глядишь, и так справятся.

Ратканон и Аммит будут вскрывать фургон. А оттуда на них бросится сама смерть.

Брякнуло стекло, стукнуло дерево.

— Дойдет но нас — каждый выпьет по пробирке, — сказал надсмотрщик. — Там — кровь графа Кэлпота. Мы даже целую армию порвем с ней, если надо будет.

Ну да. Были уж такие, с пробирками, видел их Сардат, прежде чем лишить себя глаз.